Глава 1 - Детство - 15 Мая 2009 - Дневник

         В 1981 году я с родителями и братом переехал жить в «малометражку», то есть в свой дом. Наш переезд состоялся в октябре месяце. Мне навсегда запомнились некоторые моменты этого события. На улице было уже прохладно. Я с некоторыми вещами на тракторе был доставлен на новое место жительства. Мне нравилась вся эта суета, связанная с обустройством нового жилья. Что-то выносили, заносили, ставили, убирали. У всех было хорошее настроение, как у родителей, так и у людей, помогавшим нам с переездом. Мы с братом также были очень рады. Лично для меня вся эта суета представлялась чем-то светлым и большим. Наконец-то у нас появился свой обособленный уголок, где будем только мы вчетвером. Двор был не очень большой, но окружён со всех сторон забором, что придавало ему особый уют и уединённость. Сколько же пришлось матери с отцом потратить нервов и сил, чтобы добиться этого уединения, сколько людей препятствовало этому. Но теперь всё позади. Теперь брату было намного проще выезжать на улицу, чем тогда, когда мы жили в двухэтажке. Во дворе нас никто не видел, не было диких взглядов посторонних людей.
         Больше ничего из того времени я толком вспомнить не могу. Наиболее осознанное и прочувствованное восприятие себя и окружающего мира у меня появилось только лет в восемь. Ну а чем же ещё может заниматься ребёнок, как не игрой и проявлением любопытства. Хотелось бы ещё добавить, что детство это беззаботная пора, но, к сожалению, далеко не у всех детей всё так хорошо складывается. Одними из самых страшных вещей для меня, на мой взгляд, являются те обстоятельства, при которых по разным причинам дети остаются без родителей или родители без детей. Но, Слава Богу, в нашей семье было всё по-другому. Хотя с раннего детства я уже начинал осознавать, что мой старший брат не такой как все, а потом и я сам стал «не такой как все», но, всё же, ведь мы были все вместе. Родители всячески, как только могли, поддерживали нас с Сергеем. Никогда в нашей семье мы с братом не ощущали себя инвалидами. Да мы даже и слова «инвалид» не знали. Никогда в нашей семье не было разговоров по этому поводу, никогда мы не разговаривали на темы болезней или несчастья, Возможно, что это было и неправильно, но со временем я понял, что именно это и не дало мне сломаться в том возрасте, по прошествии которого нельзя было бы ничего изменить в смысле психологического равновесия. Я никогда раньше не говорил: «Мой брат инвалид» или «Я – инвалид», а говорил просто: «Мой брат не может ходить». Ах, брат мой, прости меня, что я был слишком мал и неразумен и не мог прочувствовать всех твоих страданий, всех переживаний, проблем. Прости меня, что я не мог понять тебя и поддержать в этом мире, который в основной своей массе считал, и будет считать нас «недочеловеками». Извини Серёжа, что не мог быть твоей надёжной опорой и защитой. Я бы многое отдал за то, чтобы понять тебя тогда, чтобы помочь, чтобы не утерять того драгоценного времени ни на мгновение, того времени, когда ты ещё был с нами. Как я любил тебя брат, сам того не осознавая. Но я ещё жив, брат мой, и дай мне Бог силы сделать всё возможное для того, чтобы когда-нибудь сказать: «Мой брат, ты жил не напрасно!». Но уже сейчас я могу сказать, что был ты в моей жизни просто так. Ведь то, что ты находился рядом со мной, во многом предопределило мою последующую закалку, сделало меня стойким и сильным человеком. Над твоим смертным одром я поклялся тебе, что никогда не сдамся на милость врага в лице болезней, обстоятельств, людей. Часть моего сердца навсегда осталась с тобой, брат моей, а в остальной части моего сердца ты будешь жить всегда. Я надеюсь, что мы с тобой   ещё обязательно увидимся. Я очень любил тебя, родной мой, но и огорчал нередко. Только теперь я очень сожалею о том, но на сердце от этого не легче. Прости меня, брат! Мне тебя очень сильно не хватает. Благодарение Господу за то, что ты был!
         Родителей своих я тоже очень люблю, и любил, хотя был и бываю упрям и непослушен. Но помимо этого, в детстве я постоянно шалил, что-то ломал, портил. А ещё я очень ревновал своего брата Сергея к внучке наших соседей. Сергей был старше Анжелы на три года. Они общались друг с другом, а мне было обидно, что сам не принимаю участия в их общении. Один раз я даже стал бросать в них уголь, а один раз запустил в Анжелу молотком, после чего мне пришлось спасаться бегством от отца, а также забаррикадироваться в туалете, но отца это не остановило. Всё закончилось тем, что маленький хулиган получил пощёчину. Вот такой я был криминальный. Но были у меня и мирные занятия. Когда-то у нас была маленькая чёрная собачка, которую я решил приучить к личной гигиене. Для этого я брал зубную щётку и пытался чистить ей зубы. Мама Анжелы до сих пор вспоминает про этот случай. Возможно, что именно Анжела была моей первой любовью. Вспоминаю моменты, когда она брала меня с собой во двор своего дедушки, и катала меня на качели, посадив рядом с собой. Она мне что-то там рассказывала, а я внимательно слушал. Но помимо баловства и бесед с соседкой я ещё очень любил кататься на своём велосипеде «Зайчик». В основном я ездил по нашему небольшому двору. Так я рос, брат взрослел, а родители становились немного старей. Для меня весь окружающий мир казался безоблачным и прекрасным. Когда мне было около пяти лет, то появилось подозрение, что у меня такое же заболевание, как и у Сергея. До этого времени мама, когда Сергей был поменьше и мог ходить, постоянно возила его в Пятигорск, где в местной клинике он проходил лечение. Ездили они туда раз пять-шесть. Так вот, когда появилось подозрение на то, что у меня миопатия, мама начала возить меня на консультации к врачам в Томск и Пятигорск, а также в Москву. Как возникает эта болезнь, врачи точно не знают даже до сих пор, ведь существует также и много различных форм миопатии. Полного излечения от этой болезни, да и эффективных способов для приостановки самого процесса течения этого заболевания, в настоящее время пока не существует. Мама полагает, что причиной моего заболевания был один случай, который произошел более двадцати четырёх лет тому назад. Я уже рассказывал эту историю. Это произошло тогда, когда в год и десять месяцев после случившейся простуды у меня развился гнойный стафилококк. В то время мама, папа, бабушка и дедушка работали, и по этой простой причине меня не с кем было оставить. Мама попросила бабушку Шуру о том, чтобы она за мной присмотрела, но та отказалась. И тогда пришлось оставить меня в садике, чего маме очень не хотелось делать. Тогда в садике было очень холодно, что и стало причиной моей простуды. И, через довольно-таки короткое время родителям в срочном порядке пришлось везти меня в Донецк, Вообще-то шансов на то, что я выживу, практически не было. Незадолго до меня туда привезли больного тем же стафилококком. Малыш этот был «крепыш», как у нас говорят «богатырь», но он не выжил. Всё дело в том, что когда привезли этого малыша, то врача Азамата ещё не было на месте, а подъехал он после. Так что если бы он задержался ещё, то наверняка меня бы уже давным-давно похоронили. Что теперь с этим прекрасным хирургом, узбеком по-национальности. я не знаю. Отец говорил, что влюбился не столько в маму, как в её красивую длинную чёрную косу. Но после рождения моего старшего брата волосы у мамы поредели, утратили свой природный цвет, и пышной косы не стало. А вот после моего рождения у мамы начались проблемы с зубами, а теперь их у неё и вовсе практически не осталось. А вот после того случая с больницей мама очень сильно обиделась на бабушку Шуру и долго с ней не общалась. Ведь мама думает, что именно из-за того случая я и перестал быть здоровым, хотя этого никто точно не знает. Я же со своей стороны на бабушку Шуру не обижаюсь и зла на неё не держу, хотя мне в этом отношении и намного проще, ведь в том раннем возрасте у меня не было осознания того, что тогда происходило. А после той истории со стафилококком мама лежала со мной в больнице ещё долгое время. И вот, в больнице, произошла одна интересная история, о которой мама часто мне рассказывала. У меня была любимая соска, которую нам подарила наша кума Клава. А в больнице была одна нянечка по имени Нина. Один раз она прибежала к маме с жалобой на меня. Она рассказала моей родительнице о том, что я кроме своей любимой соски не хочу брать в рот никакой другой, да ещё при этом сильно возмущаюсь. Когда они вдвоём зашли ко мне в палату, я сказал маме: «Баба Нина– дура! Она выбросила мою соску в окно». Баба Нина так и села, только при этом с трудом сумела выговорить: «Как!? Он у тебя ещё и разговаривает!».
         Была ещё одна интересная история, произошедшая со мной и мамой в больнице. За то время пока мама лежала со мной в больнице она познакомилась с одной женщиной, узбечкой по национальности, которую звали Хасият. Она также лежала в больнице со своим ребёнком, только девочкой. Девочку звали Дилей, и она была старше меня на три года. Мама с тётей Хасият стали хорошими друзьями. А я, в свою очередь понравился Диле. Диля брала меня на руки и носила. Она сама очень боялась уколов. Один раз Диля услышала, что мне собираются делать уколы. Ей стала меня очень жалко и тогда она решила меня спрятать. Диля взяла меня на руки и залезла вместе со мной под кровать. Потом всем пришлось не мало потрудиться для того, чтобы нас найти. После больницы, когда мы уже все разъехались по домам, мама и тётя Хасият долгое время переписывались. Также и мы с Дилей написали друг другу пару строк. А в последние лет десять мы утеряли связь друг с другом. Не знаю, как они там теперь? Надеюсь только, что у них всё хорошо. Тётя Хасият как раз сказала маме: «Знаешь, Валя, что мы если кого-нибудь полюбим, то это на всю жизнь». Конечно же, Дилю и тётю Хасият я уже не помню в лицо, хотя где-то есть у нас их фотография. Хотя я их и не помню, но какое-то тёплое чувство к ним у меня сохранилось навсегда.
         Далее продолжу историю своей жизни с того момента, когда я пошёл в школу. Произошло это событие в 1985 году. Когда я стал первоклассником, мне было семь лет и десять месяцев. У нас был большой класс, состоящий более чем из сорока детей. Физически я тогда не сильно отличался от других детей. Отличия, конечно же, были, но заметить их можно было не сразу. И только при очень внимательном всматривании можно было заметить, что мои движения не настолько энергичны, как у других детей, да и с координацией движений не совсем ладилось. Да и силы в ногах и руках у меня было в раза полтора поменьше, чем у других ребят моего возраста. В принципе, все дети воспринимали меня, как себе подобного. Ведь не было ничего особенно странного в том, что я был немного «потише» других ребят и не бегал по коридорам. Первые три года в школе даже девочки обращали на меня внимание. Не то чтобы я им очень нравилось, просто девчонкам было интересно со мной общаться. Иногда девочки приглашали меня к себе домой. Но сейчас мне почему-то вспоминается одна девочка, с которой мы вместе ходили в садик. Кто она или как её звали, я не помню. Помню лишь одно– то, как она меня угощала хлебом с постным маслом и солью. Никогда в жизни после того я не ел ничего подобного, ничего настолько вкусного. Помню ещё, что все дети просили откусить кусочек её бутерброда, но она никому не разрешала. Мне тоже очень хотелось попросить её об этом, но мне было очень стыдно. Это всё происходило во время прогулки детского сада на уличном дворе. Я долго боялся, но всё же, решился попросить у неё откусить кусочек очень вкусного бутерброда. Она отвела меня в беседку и угостила необыкновенно вкусным хлебом с постным маслом и солью. В садик я ходил совсем недолго, но всё же, хочу рассказать ещё две истории, которые произошли со мной в детском саду.
         Первая история произошла под Новый Год. В принципе ничего особенного не было, просто под маской Деда Мороза я узнал мамину подругу и сотрудницу по работе в садике – Любовь Алексеевну, которая также была воспитательницей и вела праздничный утренник.
         А вторая история связана с тем случаем, когда женщина и притом коварная обольстила меня и толкнула на преступление. Была ли это та девочка с бутербродом, или какая другая я конечно не помню. История произошла такая. У одного мальчика со старшей группы был игрушечный пистолет. Эта игрушка мне очень понравилась. Об этом я поделился со своей подругой. Она сказала мне: «Давай украдём этот пистолет у Олега из его шкафчика, ведь он всё время кладёт туда свою игрушку». Пока я раздумывал над поступившим заманчивым предложением, она вытащила этот пистолет из шкафчика и принесла мне. Я принёс пистолет к себе домой, где он у меня так и остался. Через какое-то время я понял, что поступил неправильно, и мне захотелось вернуть эту игрушку. Но на этот шаг я так и не решился, потому что сильно боялся того парня, а вдруг он меня побьёт. А за пистолет меня никто не спрашивал. А то преступление раскрыто так и не было. Но переживал я ещё очень долго по этому поводу, ведь было очень стыдно за свой нехороший поступок.
         Вот и все те немногие эпизоды из моей жизни, когда я ещё был в детском саду, которые приходят мне на память. Но вернусь к школе.
         Прежде всего, хочется вернуться к своим взаимоотношениям со здоровыми детьми в школе, да и со здоровыми людьми вообще. В школе все ко мне относились нормально. Нет, отрицательные моменты, конечно же, были, но были они настолько незначительные, что и вспоминать о них, я думаю, не стоит. Учиться в школе мне очень нравилось. В нашей «восьмилетке» среди всех детей-школьников я был единственным ребёнком-инвалидом, хотя это моё явное отличие от других стало явным только в классе пятом. Меня никто и   никогда не обзывал, никто не смеялся и не издевался надо мной. Правда, иногда один старшеклассник меня обижал, но было это всего раза два. Хотя, если кого-то в школе не обижали старшеклассники, то стоит задуматься над вопросом: «А в нормальной ли школе он учился?». Директор школы Николай Николаевич Репной и его жена тётя Лариса– давние друзья моих родителей. А когда их сыну Владимиру было три года мои мама, и папа стали с Репными «кумовьями». И произошло это тогда, когда мама стала Вовиной «крёстной». А вот когда мне было четыре года я с родителями и Репными, в составе трёх человек: дядя Коля, тётя Лариса, а также их старшая дочь Марина, вместе поехали отдыхать на Азовское море. Наш отдых продлился несколько дней. Жили мы в палатке, прямо на берегу моря. Не один раз мама рассказывала мне историю, которая произошла со мной на море. У меня было хобби – собирание лягушек. И вот, когда тётя Лариса отдыхала в палатке, я насобирал лягушек и зашёл к ней с гостинцем. Затем я подошёл к ней вплотную и протянул ей свою добычу, которая находилась у меня в обеих руках, и при этом сказал: «Ваиска, а что у меня есть!?». Всё окончилось перепуганными криками тёти Ларисы, которая ну просто очень «любила» всякую такую живность. Так что любимой куме пришлось спасаться бегством от маленького хулигана. А ещё на море я отличился тем, что обращался ко всем, в основном к маме, с гастрономическими требованиями, при этом крича: «Хочу маноеза!!». Ну, очень уж нравился мне этот продукт.
         Так что, наверное, именно потому, что директором школы был Николай Николаевич, учиться мне было полегче, хотя каких-то особых льгот у меня не было. Более того, Репной всегда требовал от меня более высокой успеваемости. Правда, было легче в том плане, что меня практически никто в школе не обижал, но насчёт учёбы – никаких послаблений. А вот когда я закончил девятый класс, Николай Николаевич при инициативе и поддержке Ларисы Владимировны – его жены, которая на тот момент была также директором школы, но другой, добился того, что наша «восьмая» школа стала одиннадцатилеткой. Школа наша небольшая, всего в два этажа. В другой школе учиться я не смог бы (то есть в физическом смысле). Но тогда, в 1985 году, когда я пошёл в первый класс, никто и подумать не мог, что со временем ходьба станет для меня самой настоящей проблемой, да и вообще, в том далёком возрасте меня это никак не волновало. Сейчас хочу вспомнить о том. Что интересного происходило со мной в школе, какие взаимоотношения были у меня с учителями, одноклассниками, как ощущал я себя среди здоровых детей, и какие впечатления это всё на меня производило.
         Начиная с восьми лет, мне становился всё более и более понятным тот факт, что никогда не быть мне здоровым человеком. Я не знал, как и чем можно было компенсировать своё недостаточное физическое состояние, которое и было главным моим отличием от других детей. С самого детства я со всеми старался находить общий язык, взаимопонимание, при котором ни одна из сторон не чувствовала бы себя ущемлённой. Но именно этот общий язык всё никак не находился. Так или иначе, для других детей я всё равно оставался «не таким как все». К десяти годам я практически не мог бегать, приседать, с трудом поднимался по лестнице. В школе, начиная с первого класса, меня освободили от уроков физкультуры, хотя первые три года я ходил вместе с классом на эти занятия, и даже переодевался в спортивную форму. Вообще-то здоровому человеку практически невозможно представить как тяжело ребёнку-инвалиду, тем более школьнику. Находиться в обществе полноценных детей. Как тяжело приспосабливаться к этому обществу, насколько тяжело порой бывает нести это бремя «недочеловека» среди здоровых людей, как же много борьбы за «место под солнцем», насколько тяжело всем и всегда доказывать, что ты не хуже других, что ты такой же человек, как и все. Какой же психологически тяжёлый груз ложится на плечи нездорового, да ещё и не сформировавшегося как личность ребёнка-инвалида. Именно тогда, когда я постепенно начал всё это осознавать и оценивать, у меня появилось огромное желание понимать других людей, понимать так, как бы мне самому хотелось быть понятым. Когда я представлял сам себе, как должны были бы относится ко мне окружающие люди, как именно они должны меня понимать, то всё это заставляло меня более серьёзно задумываться над самой жизнью, более само критично оценивать свои действия и поступки, всё это заставляло меня более вникать в себя. Все эти размышления возникали также и под давлением различных обстоятельств, которые вынуждали меня действовать, развиваться, бороться до конца. Я учился искать и выявлять что-то отрицательное, прежде всего в себе, а не в других. Сам тот факт, что нездоровый человек находиться в полноценном обществе, по крайней мере, в физическом понимании этого слова уже заставляет этого самого человека работать на полную мощность, стараться максимально быстро исправлять свои ошибки, погрешности, а также изыскивать различные способы для того, чтобы хотя бы постараться быть не хуже других. Одна проблема– человеку приходиться выносить громадные психические и физические перенагрузки, что для не сформировавшегося индивидуума крайне тяжело «переварить» и выдержать. Но многие ребята на удивление и «на зло» всему обществу выносят это всё. И все, кому удаётся пройти эти тяжёлые жизненные этапы, становятся стойкими, непоколебимыми и уверенными в себе людьми. Жаль только, что многие здоровые люди не хотят этого ни понимать, ни уж тем более признавать. Наше общество всё ещё очень «дикое» и не признающие никого и ничего, за исключением физической силы, абсолютной власти и денег. Изменится ли это когда-нибудь, или нет, кто знает? Но ведь всё и всегда зависит только от самих людей, от каждого отдельного человека, всё зависит от того, как и что он воспринимает, и к чему как относится, и что в итоге всё это производит в его жизни; всё зависит от того, как в свете всего этого человек меняется, что он думает делать дальше: менять свою жизнь или нет, какими в жизни принципами пользоваться, какие ставить цели, какие усилия и умственные способности к этому применять, как преподносить себя обществу, как жить в нём, как и какую избрать семью, работу, да и в конечном итоге задуматься над вопросом: «А для чего же всё это? В чём смысл жизни? Зачем я живу?» И, в лучшем случае, если человек к этому придёт и всерьёз над этим задумывается, да ещё избирает правильный путь, то тогда вся эта жизнь будет не напрасна.
         Помню, как-то у нас в школе был организован летний лагерь и устроены спортивные соревнования. Все дети принимали участие в различных спортивных видах: бег, прыжки, метание мяча и т.д. В этих соревнованиях участвовали все, за исключением меня. Когда соревнования уже начались, мне в какой-то момент стало очень обидно, сдавило горло, на глазах выступили слёзы. Чтобы при всех не показывать свою слабость я пошёл за здание школы, подальше от остальных. Меня догнала наша пионервожатая и встревожено спросила:

– Саша, что случилось!?
– Ничего, – ответил я, едва сдерживая слёзы.
– Но, почему же ты плачешь? – всё добивалась она.
– Я не плачу, просто…– сказал я, и слёзы покатились по щекам.– Ну что случилось?_ снова спросила пионервожатая.
– Я никогда не смогу бегать, – растерянно признался я.
– Да не переживай,– сказала она,– обязательно будешь!

Я перестал плакать, чтобы больше её не смущать, а через минуту уже полностью успокоился, и мы вместе пошли к остальным ребятам.
Всегда тяжело осознавать тот факт, что ты не можешь быть как другие здоровые люди. Как тяжело для каждого человека ощущать свою несостоятельность, как трудно признавать, что ты не можешь делать тех или иных вещей и при всём этом нужно стараться уметь вести себя спокойно и уверенно.

О НАС

О НАС

РУБРИКИ

ЛИЧНЫЙ КАБИНЕТ

Новости г. Белицкое

Новости библиотеки

Новости музыкальной школы

НУЖНА ПОМОЩЬ

ДРУЗЬЯ САЙТА

СТАТИСТИКА