Как-то раз, когда  я  находился на четвёртом  этаже  клиники, ко  мне  подошёл один парень, и не знаю, по какой причине, сказал, что мы обязательно должны драться. Я подумал про себя: «Ну, зачем мне это  нужно? Час  от  часу  не легче». Но  тут  подошёл  Лобойко  и  сказал: «Не трогай  его! Я  буду  драться  вместо  него!» Тот  парень  согласился  и  ушёл. Удивительно, у  меня  появился  неожиданный  защитник, который до недавнего  времени  сам хотел  расправиться  со  мной. Потом  я  видел  как  Лобойко  подошёл  к  другому  парню и спросил  его: «Как  ты  думаешь, что  мне  делать? Как мне драться с ним? Ведь  я  слабо  держусь  на  ногах. Если  он  завалит  меня, то  всё. Что ты посоветуешь?» Тот парень сказал  ему: «Побольше   маши  руками  и  ногами, а  если  упадёшь, то скрутись  калачиком  и  закрой  голову  руками». Скажу  честно, на  драку  смотреть  я не ходил, да  и  не знаю, была  ли  она  вообще. Конечно, мне  было  стыдно, ведь  я поступил как трус  и  эгоист. Наверное, мне  всё  же  стоило  пойти  вместе  с  Лобойко. По  крайней  мере, я  обязан  был  узнать  от  Лобойко  о  последствиях  той  драки, если  она  была. Вообще-то  сам  по  себе я довольно-таки  смелый  человек, но, к  сожалению, мои  физические  недостатки  очень часто  сводили  на  нет  эту  смелость. Сейчас  мне  очень  стыдно  за ту свою  слабость, впрочем, как  и  за  множество  других  поступков, в  которых я, мягко говоря,  не  проявил  себя  как  настоящий  мужчина. А о Лобойко  я  помню  до  сих  пор. Он  не  особо  мне  нравился, но  его поступок  был  достоин  уважения, ведь Лобойко поступил  как  настоящий  друг, притом, что  и  он, в свою  очередь, мягко  говоря, был  не в  восторге  от  меня.

Спустя  год  у  меня  был подобный  случай, который  произошёл со мной  на  Белицком. Произошло  это  в  школе. На  улице  была  весна. После  одного из  уроков  я  вышел  во  двор, что перед школой. Оттуда  я  пошёл в  туалет, который  находился  за  школой. И  когда  я  шёл, ко  мне  подбежал  один  паренёк, который  учился  в  нашей  школе. Он  был  года  на  четыре  младше  меня. Этот  паренёк  сказал  мне: «Давай  драться!». Я  говорю  ему: «Зачем?». «Ну, давай! Ты  что,  боишься?!» – всё  не  успокаивался  он. Я ответил ему: «Нет, не  боюсь. Я  просто  не  понимаю, зачем  тебе  это нужно? Ты что не видишь, что  я  еле на ногах держусь. Прибил бы я тебя одним  ударом, если  бы только  нормально  держал  равновесие!» Я  долго  пытался  объяснить ему, что нам незачем  с  ним драться, но  он  всё не успокаивался. «Давай  драться!» – говорит, и всё тут. Разговаривал я с ним, а сам боялся. Я оглядывался по  сторонам, ища взглядом кого-нибудь из одноклассников, но  как  назло  никого  не  было. «Вот сейчас он возьмет и толкнёт  меня, а потом  ногами  забьёт», – думал я. От  школы до туалета  было  метров пятьдесят. Учитывая  неровность  дороги,  путь  для  меня  был  не  очень  простым. В  итоге  я  сказал  ему: «Знаешь?! Как  хочешь, но  драться  я  с тобой  не  буду!». Тогда он успокоился  и  за  метров  пятнадцать  до  туалета  отстал  от  меня, но ещё некоторое время смотрел  мне  вслед. Этого  я  не  видел, но  всё  же  чувствовал.

Однажды  в  клинике  у меня  возникла ещё одна  конфликтная  ситуация. Как-то  раз  мы  с  другом  пошли  в  гости  к  одному  парню, который находился  в  соседней  палате. Мы с другом немного с ним пообщались, а затем  вышли  на  балкон. И этот парень  нас  там  закрыл. А  я  терпеть  не  могу, когда нахожусь в замкнутых  помещениях, будь-то лифт  или  тесная  комната. Впрочем, мандраж  у  меня  появляется  не  от  того, что  помещение  слишком  тесное, а от того, что у  меня  нет возможности  выйти  из этого помещения в тот момент, когда мне захочется. Я  очень  разозлился на того  парня, но всё  же стал  вежливо  просить  его  о  том, чтобы  он  выпустил  нас. А  он  стал  смеяться и потешаться  над  нами. Мы  с другом продолжали культурно просить его, чтобы он прекратил баловаться и открыл  нам  дверь. Но всё  бесполезно. Тогда  я  сказал  ему, что  если  он  нас  не  выпустит, то  за  себя  мы  не ручаемся. Хотя  мой  товарищ  уже  давно  замолчал  и  смирился  с  тем, что  нам  придётся  сидеть  на  балконе  неопределённое  время. Услышав слова моей  угрозы, тот  парень, кривляясь, повторил мои слова: «Мы за себя не  ручаемся! Да  что  ты  сможешь  мне  сделать?!» После этих слов он  подошёл  к  балкону  и  открыл  дверь. Сначала  вышел  мой  друг, а следом  за  ним  я. А  тот  парень  подошёл  ко  мне  и  сказал: «Ну! И  что  ты  теперь  будешь  делать?!» «Я  тебя  предупреждал?» – сказал  я. Он  с  ухмылкой  посмотрел  на  меня. Тогда  я  не  сдержался  и  ударил  его  кулаком  правой  руки  в  левое  плечо. Тот  парень  немного  всплакнул  и  дрожащим  голосом  сказал мне: «Ну, всё, тебе конец! Я всё расскажу Коле!» Коля был «местным» хулиганом, со вставленными «золотыми» зубами и с немного заметными признаками  ДЦП. Мне  тогда  было четырнадцать, а ему  шестнадцать лет. Ночевал  Коля  во  взрослом  отделении, а дневное  время  проводил  в  детском. По-видимому, этому самому  Коле  пришлось  очень  нелегко в жизни. Он  был  не  особо  дружелюбно настроен  по  отношению  к другим людям. Поэтому, даже взрослые побаивались с ним связываться. После инцидента  с  тем  парнем я  пошёл в свою палату и стал  ожидать  появления  Коли. Он  не  заставил  себя  долго  ждать  и, через  минут  десять уже  был  у  меня  в  палате. Я стоял около стула повёрнутый  спиной  к  кровати. Выбор  такой  позиции  был  не  случаен. Я  предполагал, что  возможна  драка. Стул был не надёжной  опорой, но  мне  с  ним  всё  же  было  спокойнее. Если  мне  придётся  падать, то  стоящая  сзади  кровать  не  даст  травмироваться. Единственным, на  что  я  мог  надеяться  в  случае  драки, и  что  помогло бы  мне  защититься, был  только  один  удар. Второго  удара  просто и быть не могло. Ведь после первого удара  меня  либо  собьют  с  ног, либо  меня «собьёт  с  ног» мой  собственный  удар, который  лишит меня равновесия. Но, такое средство защиты, в виде  одного  единственного  удара,  может  быть эффективно только  в  том  случае, если  нападающий  окажется  робким  человеком  и  отступит, либо, если этот удар будет  нокаутирующим, так  что  противник  будет просто не в состоянии  сопротивляться. Но, Коля  был  далеко не робким  человеком, а  для  нокаутирующего  удара  мои  спина  и  ноги  слишком  слабы. Хоть  рука  у  меня  была  тяжёлая, но одного  этого  факта недостаточно. Да  и за  всю  свою  жизнь  я  не  бил  никого  по лицу, разве  что  только  в  плечо. Зайдя  в  палату, Коля  стал быстро приближаться ко  мне. Подойдя ко мне, он, сквозь  зубы  злобно  сказал  мне: «Я  не  понял, ты  чё! Ты чё, знаешь  кто  здесь  хозяин! Ты чё полез к нему! Да  я  порву  тебя  как «Тузик тряпку»!» Затем  он  не  сильно  ударил  ногой по стулу, за  спинку  которого  я  держался  одной  рукой. А  я, в  свою  очередь, немного  оттолкнул  от  себя стул  в  его  сторону, при этом, продолжая за него  держаться. Коля рассвирепел  и  со  всей силы пнул стул  ногой. Стул  ударил  меня  по ногам  и  от  этого  удара  я  не  очень  мягко, а  с  большим  шумом  сел на кровать. «Значит  так, – сказал Коля,– если ты сейчас же не  пойдёшь и не попросишь  у  него прощения, то тебе конец и никакая  мама  не  поможет! Попробуй  только не попроси  прощения! Я  у него вечером узнаю». «Но ты  и  меня ещё не знаешь»,– сказал я. «Напугал! – улыбнулся  Коля  и  добавил – Я  тебе  всё  сказал. Пока!» Он  вышел  и  сильно  хлопнул  дверью. Сидя на кровати я размышлял: «Что  делать? Ведь он  прибьёт меня  и  «спасибо  не  скажет». Маму  я  впутывать  не  стану. Ну  что  ж, пойду, попрошу  у  того  парня  прощения. Ведь  в  этом  нет  ничего сложного». Ещё немного посидев, я  пошёл  извиняться. Зашёл в  палату  к тому парню и сказал: «Слушай, извини меня. Ты, конечно, не  хорошо поступил, но мне  всё же  не  стоило  тебя  бить. Если бы  я  был  дома, то не побоялся  бы  Коли, ведь у меня там много друзей, и они бы за меня обязательно заступились». Тот  парень  сказал  мне: «Ну  и  что, у  меня  дома  тоже  много  друзей. Но здесь мы не  дома». Мы ещё немного  посидели, поболтали, а после  я  вернулся в свою палату. Время от времени мне приходилось встречать  Колю  то  в  коридоре, то  на  четвёртом  этаже. От  этих  случайных встреч  мне становилось как-то не по себе. Я  чувствовал  себя  очень обиженным  и  оскорблённым. Мне  показалось, что  следует  как-то  всё  изменить, снять  с  себя  этот  неприятный  груз. И я решил, что самым  лучшим способом это  сделать  будет  попытка  запугать  Колю. Каким образом? Я взял  в  правую руку раскладной нож  и  вышел  в  коридор, ища того хулигана, который  посмел  меня  унизить, сделавшись, на  самом  деле, намного  хуже  его. Увидев  Колю, я незаметно для  других  раскрыл  нож  и  пошёл ему навстречу. Подойдя к нему, я  продемонстрировал  нож и  сказал: «Слушай, ты! Видишь  нож?! А  знаешь, я  ведь  могу  и  ударить!» «Бей!» – сказал  Коля, и, расстегивая  рубашку, подошёл  ко  мне  вплотную. Тут  мне  стало  уж  совсем  не  по  себе, появилась  дрожь, комок подступил к горлу. Ещё пару секунд я, застыв, смотрел на него. Затем  я  развернулся  и  ушёл. Таким образом, в  той истории  я  трижды  проявил  слабость. В  первый  раз  я  ударил того парня, во второй  раз  испугался  Коли, а  в  третий  раз  чуть  было  не  ударил  его  ножом. Правда, ещё  с  самого  начала  я  знал, что  не  смогу  ударить  Колю  ножом. После  того  случая  мы  с  ним  практически  не  виделись. За  исключением  одного  раза. Как-то раз ребята  играли  в теннис на четвёртом этаже клиники. Я  стоял, упёршись о подоконник. Мне  очень  нравилось  не  только  играть  в  теннис, но  также  и  наблюдать  за  игрой. Тут  я  увидел  Колю, который  пошёл  прямо  ко  мне. Подойдя, он  сказал  мне: «Привет». Я  также  поздоровался  с  ним. Коля  стал  рядом  со  мной и упёрся о подоконник. Друг  другу  мы  тогда  не  сказали  ни  слова. А  в  скором  времени  Коля  уехал  домой. Коля  мне  очень  напоминал  моего  одноклассника  Лёшу Костюка и, как ни странно, но  мне  тогда  показалось, что  если  бы  Лёша  был  в  клинике, то  обязательно  бы  заступился за меня и хорошенько бы врезал Коле. Сейчас, вспоминая Колю, мне  становится  очень  жаль  его. Ведь  я  не  знаю, какая  была  у  него  жизнь  до  этого, и  как  сложилось  позже. Я  не  знаю, какие  у  него  были  взаимоотношения  с  семьёй, или, была  ли  у  него  семья  вообще. У  меня  мало,  что хорошего  было  в  жизни  до этого, ещё  меньше  стало  позже, когда  я  повзрослел. Но, всё  же, у  меня  была замечательная  семья, в которой родители  очень  любили меня и моего брата, а также  друг  друга. А что было  хорошего  или  плохого в жизни Коли, я не знаю. Надеюсь&nb