Мне  кажется, что  всё  началось  с  того  момента  в  моей  жизни, когда  я  чуть-было  не  умер  от  гнойного  стафилококка  в  год  и  десять  месяцев. Конечно, вряд  ли  в  таком  возрасте  человек  себя  помнит. Но  даже, если  я  самого  страха  и  не  помню, то  это  вовсе  не  означает, что  как  мозг, так  и  весь  организм  на  это  не  отреагировали. Но  были  и  другие  моменты  в  моей  жизни, которые  мне  очень  хорошо  запомнились  и  которые, думаю, впоследствии  сыграли  отрицательную  роль. Я  вспоминаю, как  в  возрасте  около  трёх  лет  меня  случайно  закрыли  в  нашем  гараже. Не  помню, кто  тогда  был  со  мной  в  гараже, то  ли  отец, то  ли  дедушка. Я  находился  за  машиной, и поэтому  меня  не  заметили  в  тот  момент, когда  выходили. А  когда  я  решил  выйти, то  обнаружил, что  ворота  закрыты. Ворота  в  гараже  были  двойными. Одни  ворота  были  в  виде  металлической  сетки, а  другие  цельнометаллические. И  так  как  были  закрыты  только  первые  ворота, то  мне, по  крайней  мере, не  пришлось  сидеть  в  темноте. Когда  я  осознал, что  остался один  закрытым  в  гараже, то  стал  колотить  руками  по  сетке  и  звать  на  помощь. Но  никто  меня  не  слышал. Потом  я  разрыдался  и  стал  кричать. Но  меня  всё  равно  никто  не  слышал. И  так  я  просидел  в  гараже  около  сорока  минут. А  потом  пришёл  кто-то  из  моих  родителей  и  выпустил  меня  из  мест заключения  действительно, как  говорят, не  столь  отдалённых, по  крайней  мере,  от  дома. Перепугался  я  тогда  не  на  шутку. Правда, довольно  скоро (через  месяц, шутка) я  пришёл  в  себя. Потом, где-то  года  через  два  произошёл  другой случай, который  меня  также  очень  сильно  напугал, тем  более  что  в  пять  лет  я  уже  стал  осознавать  и  ощущать  всё  намного  острее. Один  раз  я  с  детворой  играл  во  дворе. Была  осень, падали  листья. Посреди  двора  взрослые  вырыли  небольшую  яму  для  того, чтобы  собирать  туда  листья  и  жечь  их  там. Как  и  вся  остальная  любопытная  детвора  я  подошёл  к  яме, чтобы  посмотреть  на  костёр. И  в  тот  момент, когда  я  подошёл  к  костру, кто-то  толкнул  меня  в  спину. Я  полетел  в  костёр. Не  помню, то  ли  я  упал  не  аккуратно, то  ли  тёплая  одежда  мне  мешала. Но  я  почему-то  не  мог  подняться. Я  уже  почувствовал  запах, начинающей  возгораться, одежды. Не  знаю, чем  бы  всё  закончилось, если  бы  в  тот  момент  не  появился  мой  дедушка Гриша, который  шёл  к  нам  в  гости. Он-то  и  вытащил  меня, привёл  домой. А  дома  мама  принялась  лечить от  ожогов  маленького  погорельца. К  счастью, помимо  испуга, я  отделался  небольшими  ожогами. За  исключением  тех  двух  моментов, о  которых  я  рассказал, больше  никаких  подобных  стрессовых  ситуаций  в  моём  детстве  не  возникало. Не  знаю, оказали  ли  те  моменты  какое-то  влияние  на  страх, который  проявился  во  мне  спустя  четырнадцать  лет. Может  быть  да, а  может  и  нет. Но  мне  всё  же  кажется, что  ничто  в  нашей  жизни  не  проходит  бесследно.

Не  знаю  точно, по  какой  причине, но  где-то  годам  к  шести  у  меня  появился  ужасный  страх  перед  смертью. Помню, однажды, когда  я  был  в  гостях  у  бабушки, то  спросил  её: "Бабушка! А  это  правда, что  я  проживу  только  сто  лет  и  умру". Бабушка  мне  сказала: "Ну, если  сто, то  это  ещё  очень  хорошо". Не  знаю, откуда  я  взял  эти  сто  лет. Наверное, из-за  того, что  мне  казалось, что  слово "человек"  состоит  из  двух  слов: "чело" и "век". "Чело" – это  каждый  отдельный  человек, а "век" – это, естественно, сто  лет. Я  даже  вспоминаю, как  вслух, то  ли  про  себя  говорил: "Чело  челует  век", что  означало: "каждый  человек  живёт  сто  лет". Меня  пугало  не  столько  сто  лет, как  то, что "живёт". Если  живёт, значить  должен  умереть. А  если "умереть", то  это, наверное, очень  страшно. А  где-то  годам  к  восьми  я  стал  представлять  себе: как  же  это  на  самом  деле  быть  мёртвым? Мне  думалось  так: "Быть  мёртвым – это  значит  не  дышать, не  чувствовать  ни  вкуса, ни  запаха, ни  тепла, ни  холода. Быть мёртвым – это  значит, что  всё – о  чём  ты в  этой  жизни  думал, знал, помнил, безвозвратно  уходит  непонятно  куда". При  таких  мыслях  мне  делалось  ужасно  страшно  и  тоскливо. С  первого  по  третий  класс  моей  учительницей  была  Валентина  Дмитриевна  Ковалёва. Она  мне  очень  нравилась, но  один  раз, всё  же, напугала  меня  не  на  шутку. Естественно, что  не  намеренно. В  третьем  классе  мы  проходили  по  биологии  строение  человека. Мы  сидели  за  партами, а  на  партах лежали  учебники, раскрытые  на  той  странице, где  был  изображён человеческий  скелет. И  уже  только  это  самое  простое  обстоятельство  пробуждало  во  мне  старое  знакомое  чувство – страх. А  тут  ещё, как гром  с  ясного  неба, слова  любимой  учительницы, которая  заканчивала  рассказ  о  строении  человека, жизнеутверждающим  предложением: "Так  вот  дети, когда  вы  умрёте  и  вас  похоронят, ваш  скелет  разложится  и  станет  удобрением  для  растений". Какой  радостный  конец  и  какая  большая  польза  для  природы! Замечательно, просто  отлично, это  же  что  ни  на  есть  моя  самая  большая  мечта  детства: стать  удобрением  и  помочь  бедным, жаждущим  живительной  почвы, растениям. Ах, если  бы  ты  знал  человек, на  что  родишься  и  к  чему  станешь  годен. От  сказанных  учительницей  слов, меня  охватил  невообразимый  страх. У  меня  даже  ладони  вспотели. Я  едва  сумел  скрыть  свой  страх. Да, те  слова  Валентины  Дмитриевны  запомнились  мне  на  всю  жизнь. Многие  люди  чего-то  бояться. Страхи, то  приходят, то  уходят. Хорошо, если  бы  так  дела  обстояли  и  с  моим  чувством  страха. Всё  бы  и  ничего, да  только  это  самое  чувство  страха  отложило  отпечаток  на  всю  мою  оставшуюся  жизнь. Страх  перед  смертью  стал  для  меня  просто каким-то  бичом, манией.

Где-то  до  пятого  класса  я  ходил  в  школу  пешком, а  когда  стал  постарше, то  начал  ездить  на  велосипеде. Всё  дело  в  том, что  годам  к  четырнадцати  мне  стало  довольно  тяжело  ходить  пешком. На  велосипеде  же передвигаться  было  намного  проще. Ведь, когда  едешь  на велосипеде  основная  нагрузка  приходиться  на  ноги, а  при  ходьбе  работают  все  группы  мышц. В  школу  ехать  было  намного  проще, чем  обратно. Просто  по  дороге  в  школу  встречались  в  основном  спуски, а  с  ними  и  минимальная  нагрузка  на  ноги. Но, "благодаря" своему  страху, эти  поездки  в  школу  были  затруднены  для  меня  ещё  и  тем, что  по  пути  туда  и  обратно  я  боялся  оставаться  в  полном  одиночестве. Всё  дело  в  том, что  присутствие  прохожих  людей  помогало  мне  не  думать  о  своём  страхе. Нередко  бывало  так, что  когда  я, проехав  определённый  отрезок  пути, видел, что  впереди  никого нет, останавливался  в  ожидании "попутчика". Когда  кто-то  шёл  в  нужную  мне  сторону, то  тогда  и я  отправлялся  в  путь. Таким  образом, мой  путь  в  школу, особенно  обратно,  становился  крайне  трудным  и  занимал  не  мало  времени. Со  временем, мои  поездки, как  в  школу, так  и  на  прогулку, превратились  в  целые  комплексы  страха. Один  раз  я  поехал  в  гости  к  Денису, который  жил  в  переулке. А  когдя  возвращался  домой, то  как  всегда  стал  размышлять  над  тем, что  такое  смерть, а  также, что  и  мне  самому, рано  или  поздно  придется  с  этим  столкнуться. А  тут  ещё  и  попутчика  рядом  не  оказалось. Мною  овладел  просто  животный  ужас. Я  закричал, бросил  руль  и  слетел  с  велосипеда. Хорошо, что  едва  удержавшись, я  не  упал  и  ничего  себе  не  разбил. В  другой  раз  у  меня  почти  получилось  совладать  со  своим  страхом. Но, уже  у  самой  калитки  дома  я  не  выдержал, закричал  как  тогда, бросил  руль  велосипеда. Только  падения  в  этот  раз  избежать  не  удалось. При  падении  я  довольно  сильно  ушибся. На  мой  крик  из  двора  выбежали  родители. Они  подбежали  ко  мне. "Ты  что, упал?! Не  сильно  ударился?!" – взволнованно  спросила  мама. Естественно, в  действительной  причине  своего  падения  я  не  сознался, а, солгав  сказал, что,  не  справившись  с  управлением  упал, и,  ударившись  закричал  от  боли. Папа  поднял  меня  и  велосипед, после  чего  мы  отправились  во  двор. А  о  том  моём  страхе  никто  ничего  не  знал, даже  до  сего  дня, когда  я  впервые  решился  этим  поделиться. Да, в  определённый  момент  жизни  эти  самые  мои  страхи  чуть  было  не  довели  меня  до  безумия. Не  знаю, что  же  на  самом  деле  так  сильно  повлияло  на  то, что  я  стал  не  просто  трусом, а  безумным  запуганным  существом. Я  думаю, что  переломный  возраст, первые  неудачи  в  любви, смерть  близких  мне  людей, постоянно  ухудшающееся  физическое  здоровье, появление  приступов  не  могли  не  повлиять  на  мой  ужасающий  страх  перед  смертью. Ведь  ежедневно  мне  приходилось  тратить  огромное  количество  нервов, прилагать  массу  усилий  для  того, чтобы  справиться  со  своим  страхом. Но, увы – у  меня  ничего  не  получалось. Приходилось  смиряться. Этот  ужасный  страх  уже  есть  во  мне  и  никуда  его