Затем  некоторое  время  спустя, меня  еженедельно  стал  проведывать  один  из  служителей  церкви. И  постоянно  он  говорил  мне  о  том, что  я  просто  обязан  отказаться  от  телевизора. То  есть, я  должен  был  не  только  не  смотреть  телевизор, но  также  и  убрать  его  из  своей  комнаты. Я  же, в  свою  очередь, говорил  служителю, что  сделать  этого  пока  не  могу (то  есть, избавится  от  телевизора), но  даст  Бог, через  какое-то  время, может  быть, телевизора  у  меня  и  не  будет. Но, так как с моей  стороны  не  было никаких действий в этом  направлении (избавления от телевизора), то  служитель  с  каждым  разом  всё  более  настойчиво  стал  говорить  мне  о  том, что  я  должен  сделать. Я  прекрасно  понимал, что  телевизор  сам  по  себе  ничего  страшного  не  представляет. А  что  на  самом  деле  плохо  и  является  грехом, так  это  лицемерие, равнодушие  и  нелюбовь. Но  служитель  говорил  мне: "Это  само  собой. Но  от  телевизора  избавься. Ведь  ты  соблазняешь  других  братьев  и  сестёр. А  это  грех". Я  вновь  сказал, что постараюсь  избавиться  от  телевизора. Проходило  время, но  от  телевизора  я  так  и  не  отказывался. Да, я  смотрел  телевизор, но  это  вовсе  не  означает, что  я  перестал  читать  Библию, ходить  на  собрания. Наоборот, у  меня  возникало  ещё  большее  желание  читать  Слово  Божие, посещать  молитвенный  дом.

Мне  очень  хотелось  бывать  на  собраниях  в  церкви, но, к  сожалению, моё  физическое  состояние  не  всегда  позволяло  мне  это  делать. Молитвенный  дом  располагался  в  полутора  километрах  от  моего  дома. В  церковь  я  мог  попасть  только  в  том  случае, если  бы  кто-то  отвёз  меня  туда  на  машине  либо  на  комнатной  инвалидной  коляске.

Но, помимо  того, что  я  не  всегда  чувствовал  себя  хорошо  физически, я  ещё  также  и  не  особо  был  готов  к  тому, чтобы  находиться  в  обществе  нескольких  десятков  человек. За  те  несколько  лет  полнейшего  одиночества (за  исключением  общения  с  родителями, конечно) я  в  некоторой  мере  вообще  отвык  от  людей. Да  ещё, если  честно, мне  было  очень  стыдно  показываться  людям, сидя  на  коляске. Ведь, как  не  крути, а  народ  у  нас  диковатый, по  крайней  мере, по  отношению  к  инвалидам. Мне  казалось, что  в  собрании  на  меня  все  смотрели  как  на  нечто, странную  зверушку  в  зоопарке. В  первое  время, когда  я  заезжал  в  собрание, все  начинали  оборачиваться, внимательно  смотреть  на  меня. Да  ещё  и  дети  приставали  с  неприятными  вопросами, наподобие: "А  почему  ты  не  ходишь? А  что  с  тобой  случилось? А  почему  ты  не  такой  как  все?" Конечно, я  понимал, что  для  детей  такие  расспросы  вполне  естественны, но  тогда  мне  эти  расспросы  были  крайне  обидны  и  неприятны. Молодёжь церкви  вообще  меня  сторонилась. Какое-то  время  молодые  сёстры  как-то  даже  опасались  подавать  мне  руку. В  такие  моменты  я  чувствовал  себя  каким-то  заразным  и  страшно  опасным.

Со  временем  я  стал  понимать, что  народ  вообще, считает  инвалидов  отличными  от  себя  людьми  не  только  в  физическом  плане, но  также  и  в  умственном. Честно  говоря, тогда, как  и  долгое  время  потом, я  всё  не  мог  привыкнуть  к  той  мысли, что  являюсь  инвалидом  на  коляске. Хотя, в  2001-м  году  я  всё  ещё  мог  немного  передвигаться  самостоятельно. Правда, не  настолько  хорошо, чтобы  выходить  за  пределы  своего  двора. Но, с  каждым  днём  мне  становилось  труднее  выходить  даже  во  двор. Ходить  было  трудно, но  и  подолгу  сидеть  тоже  было  нельзя. Когда  я  сильно  засиживался, то  мне  становилось  очень  трудно  ходить. Требовалось  немало  времени  и  сил, чтобы  немного  расходиться. Мне  необходимо  было  лежать  определённое  время, определённое  время  сидеть  и  ходить. Ни  в  коем  случае  нельзя  было  ни  засиживаться, ни  перегружаться. Ведь  от  всего  этого  зависела  моя  ходьба, а  значит (как  думал  я  тогда) и  жизнь.

В  1999-м  году  я  решил  во  что  бы  то  ни  стало, сделать  всё  возможное  для  того, чтобы  хоть  на  какое-то  время  продлить  свою  ходьбу. Я  выходил  за  пределы  двора  и  ходил  по  тротуару, не  отходя  от  дома  более  чем  на  пятьдесят  метров. Со  временем, я  стал  гулять  только  возле  забора. А  через  два  года  моя  ходьба  ограничивалась  только  нашим  двором. В  2000-м  году  моя  ходьба, в  среднем, по  двору  составляла  расстояние  в  350-т  метров, а  по  улице  150-т  метров. В  2001-м  году  я  стал  ходить  только  по  двору. А  вот  к  лету  2002-го  года  моё  пройденное  расстояние  по  двору  составляло  всего  20-ть  метров, да  и  то  практически  при  полной  помощи  моей  мамы. 2-го  сентября  того  же  года  я  в  последний  раз  вышел  на  улицу, при  полной поддержке  мамы (но  всё  же  на  своих  ногах), в  последний  раз.

А  потом  я  немного  приболел (простыл) и  больше  никогда  не  выходил  на  улицу  на  своих  ногах. Моё  физическое  состояние  постепенно  ухудшалось  и, в  итоге, даже  ходьба  по  комнате  давалась  мне  с  большим  трудом. Я  был  просто  обречён, как  и  многие  другие  ребята, на  то, что  всю  свою  жизнь  проведу, находясь  в  одной  и  той  же  комнате. И  мои  родители  стали  серьёзно  думать  о  том, чтобы  этого  не  случилось. Мы  узнали  о том, что  бывают  электроколяски. Но  где  её  достать? Потом  встал  другой  вопрос: за  что  купить  электроколяску? В  99-м  году, когда  мы  с  отцом  были  в  санатории  в  Славянске, нам  довелось  видеть  электроколяску. Мы  также  узнали, что  стоить  такая  коляска  может  не  менее  двух  тысяч  долларов. У  моих  родителей  таких  средств  не  было. Можно  было  продать  машину, но  ведь  и  машина  необходима. С  того  времени  я  начал  молиться  о  том, чтобы  Бог  помог  мне  и  усмотрел  для  меня  электроколяску. Ведь  я  понимал, что  в  довольно  скором  времени  вообще  не  смогу  ходить.