Не  раз, разговаривая  со  служителем, мне  хотелось  его  чем-нибудь "уколоть", сказать  ему  что-нибудь  неприятное. Пару  раз  я  не  сдержался  и  сказал  ему  некоторые  неприятные  вещи. Нет, я  не  имею  в  виду  сквернословие. Просто  был  повод  и  я  им  не  очень  приятно  по  отношению  к  служителю  воспользовался. Скажу  честно, потом, я  об  этом  очень  сильно  пожалел  в  том  смысле, что  Господь  всегда  говорит  нам  о  том, чтобы  мы  терпели  на  себе  поношения, унижения, не  отвечая, при  этом, взаимным  злом, а  подставляя  другую  щёку. Со  временем  я  стал  понимать, что  передо  мной  служитель  церкви  и  какой  бы  он  ни  был, а  в  церкви  он  мой  начальник. Ну, уж  очень  не  давала  мне  покоя  та  несправедливость  оказанная  мне  служителем. Ведь  кто-то  повёл  себя  несправедливо  именно  ко  мне, затронуты  были  именно  мои  интересы. Так  и  все  люди, не  обращают  особого  внимания  на  какую-то  глобальную  несправедливость. Но, когда  дело  касается  нашей  любимой  персоны, то  только  тогда  мы  очень  сильно  возмущаемся  и  готовы  немедленно  вступить  в  бой  со  своим  обидчиком. Понимая  это, мне  хотелось  научиться  вести  себя  достойно, относиться  к  другим  людям  с  полным  пониманием. Применяя  все  свои  силы  и  возможности, я  старался  говорить  с  тем  служителем  на  нормальном  русском  доходчивом  языке, старался  говорить  спокойно  и  понятно. Но  всё, как  говорится: о  стенку  горохом. Было  очень  трудно  спокойно  разговаривать.

Меня  захлёстывали  эмоции, личные  амбиции, уступать  не  хотелось, ну  просто  ни  пяди  родной  земли. Однажды, в  порыве  гнева  я  сказал  служителю: "Знаешь! Ты  самый  настоящий  тормоз, абсолютно  не  догоняешь!" Кажется, кто-то  совсем  недавно  говорил  о  нормальном  и  доходчивом  русском  языке? Такой  не  совсем  культурный  разговор  между  мной  и  служителем  состоялся  в  тот  день, когда  мы  со  всей  церковью  были  на  природе, на  выездном  пикнике. А  тот  разговор  между  мной  и  служителем  никто  не  слышал, за  исключением, правда, одного  моего  друга.  В  тот  день  я  вообще  чувствовал  себя  не  в  своей  тарелке. Когда  мы  с  отцом  на  машине  приехали  на  место  пикника, то  все  уже  там  собрались. После  того  как  отец  пересадил  меня  на  коляску  и  я  присоединился  к  своим  братьям  и  сёстрам, то  только  некоторые  из  них  поприветствовались  со  мной. Каждый  был  занят  своими  делами. Кто  просто  бегал  по  посадке, кто  собирал  цветы, а  кто  нашёл  себе  собеседника  по  душе  и  общался  с  ним. У  меня  было  ощущение, что  я  вторгся  в  чужие  владения  и  естественно, являлся непрошенным гостем.

В  тот  день  мне  очень  хотелось  с  кем-нибудь  пообщаться, особенно  с  молодёжью. Меня  вместе  с  коляской  как  поставили  на  одно  место, так  я  там  и  находился. За  те  семь  часов, которые  я  провёл  на  природе, никто  из  молодёжи  так  и  не  подошёл  ко  мне. Я  уже  решил  было  взять  инициативу  в  свои  руки  и  попытался  просто  напроситься  на  общение. Правда, у  меня  ничего  не  вышло. Только  я  хотел  с  кем-нибудь  поговорить, как  слышал  в  ответ: «Ты  меня  извини, но  чуть  позже. А  сейчас  мне  так  хочется  походить  на  природе, отдохнуть». Я  и  сам  прекрасно  понимал, что  всем  моим  братьям  и  сёстрам  очень  хочется  погулять  на  природе, отвлечься. Особенно  это  относится  к  молодёжи. У  них  много  энергии  и  им  очень  хочется  побегать  и  показать  себя  перед  другими  как  можно  с  лучшей  стороны. Но, дело  в  том, что  я  и  не  требовал  ни  от  кого  постоянно  сидеть  возле  меня. Тогда  мне  было  достаточно  какого-то  минимального  внимания. Понимая, что  всем  хочется  побегать, я  бы  никого  более  чем  на  пять  минут  и  не  отвлекал  бы. Но  всем  казалось, что  если  они  хотя-бы  на  пять  минут  останутся  рядом  со  мной, то  всё – день  пропал. А  вдруг  возле  этого  инвалида  придётся  "торчать" намного  больше, чем  пять  минут, а  вдруг  пятнадцать  минут. Не-еет, не  нужна  нам  такая  природа. Мы  сюда  отдыхать  приехали, а  не  с  кем-то  нянчиться.

Конечно, никто  мне  этого  не  говорил. Просто, у  меня  было  такое  ощущение. А  ощущение  было  по  той  причине, что  опыт  прошлой  моей  жизни  научил  меня  определять  мысли  людей  по  их  поведению. Я  знал, что  здоровые  люди  боятся  находиться  какое-то  время  возле  инвалидов, потому  что  думают: "Ему  всё  равно  заняться  не  чем. Для  него  время  резиновое. А  для  меня  каждая  минута  дорога. Ему  что, он  поболтает  и  всё, а  у  меня  столько  проблем, столько  проблем. Им  кажется, что  им  тяжело. Конечно, быть  инвалидом  не  просто. Да  ведь  и  здоровым  быть  не  просто. Надо  думать  как  накормить  семью, как  навести  дома  порядок". И  такие  мысли  абсолютно  нормально. Но  всё  дело  в  том, что  они  абсолютно  нормальны  только  тогда, когда  к  тебе  они  не  имеют  никакого  отношения. То  есть, если  сам  ты  не  инвалид.

Многие  люди  не  понимают, что  время  проведённое  с  инвалидом  само  по  себе  ценно. Почему? Всё  дело  в  том, что  у  инвалидов, для  которых  время "резиновое", вполне  достаточно  этого  самого  времени  для  того, чтобы  серьёзно  поразмыслить  о  своём  недостаточном  физическом  положении, для того, чтобы  видеть  и  ценить  в  этой  жизни  самые  важные  вещи. Такие  вещи  как  здоровье, взаимопонимание, дружба, желание  помочь  другому  человеку (в  смысле  дельного  совета  от  чистого  сердца). Не  знаю, может  быть  я  сейчас  говорю  о  каких-то  неудобовразумительных  вещах, о  каких-то  глупостях. Как  вам  кажется?

Я  знал  многих  ребят  инвалидов. Отличных  ребят, которые  ушли  из  жизни, так и не быв кем-то понятыми, так и не став кому-то нужными. И всю свою  сознательную  жизнь  я  боролся  за  право  инвалидов  быть  равными  со  здоровыми  людьми. Конечно, в  глобальном  смысле  борьбы  у  меня  не  вышло. Но  в  некоторых  моментах  положительные  сдвиги  всё  же  были. И  мне  очень  хотелось, чтобы  подобные  сдвиги  произошли  и  в  нашей  церкви. Чтобы  все  мои  братья  и  сёстры, поняв  и  оценив  меня  как  инвалида, впредь, и  ко  всем  другим  инвалидам  относились  бы  аналогично. То  есть  оценивали  бы  инвалидов  не  по  физическому  облику, а  по  внутреннему богатому духовному миру, по  интеллекту, по искренности  и  открытости.

И  мне  обо  всё  этом  хотелось  рассказать  своим  близким  по  вере. Просто, я  был  практически  лишён  такой  возможности. И  тогда, на  природе, мне очень  хотелось  доказывать  и  показывать  собой, что  инвалид  это  не  тот  "инвалид"  за  которого  непосвящённые  и  не  знающие  люди  его  принимают, но  такой  же  человек, как  и  все, только  с  немного  большим  знанием  и  с  более  сильным  характером. Но  так  как  у  меня  не  было  возможности  для  того, чтобы  проявить  себя, то  "мой  план" не  удался.

Все  проходили  рядом, где-то  бегали. А  я, на положении "бедного  родственника", оставался  наедине  сам  с  собой. И  если  бы  не  мои  друзья  Саша  и  Лида, да  преданный  тихий  брат  Толик, то  тот  пикник, наверное, я  возненавидел  бы  на  всю  свою  жизнь. Хотя  особого  общения  у  меня  с  ними  и  не  было, но  всё  же  в  трудные  мгновения  одиночества (из  тех  семи  часов, проведённых  на  природе) они  приходили  мне  на  помощь.